Багъалы «Къарачай» газетни редакциясы!

Джыл сайын, аууз-герги (октябрь) ай башланса халкъыбызда Хасаука урушну юсюнден хапарла аслам джюрюучендиле. Биз барыбыз да билгенден, 1828-чи джыл  аууз-герги (октябрь) айны 20-да Хасаукада патчах аскер бла къарачайлыланы араларында 12-сагъатлыкъ уруш баргъанды. Ол урушдан сора, ортада кесамат джазылыб, Къарачай Эресей империяны къурамына киргенди. Бу хапаргъа хар ким кесича къоша, къората барады да, бир-бирледе, Хасаука урушну нек болгъанын, къалай болгъанын да иги ангыламай къалабыз.

Энди айтырыбыз ол уллу айыб затды, алай болса да, тюзюча айтайыкъ… Арабызда бир къауумла къарачай тилни иги билмегенлери амалтын, къарачайча джазылгъан затланы да окъуялмайдыла. Халкъыбызны тарихин а тюзюча билирге сюедиле. Ол себебден, Хасаука урушну юсюнден, хазна басмаланнган да этмеген бир тыйыншлы, тюзлюкге джууукъ болгъан, орус тилде джазылгъан статьягъыз бар эсе, басмаласагъыз деб тилекчибиз.

Салам бла Къарачай-Черкес кърал университетни окъуучулары.

 

Къарачай-Черкес кърал университетни багъалы окъуучулары!

Сизге тарихден дерс берген алим-устазладан эсе биз иги хапар айталырбыз деб базалмайбыз. Алай болса да, бизде болгъан материалладан сайлаб, тарих илмуланы доктору Кипкеланы Зарема Борисни къызы джазгъан «Хасаукинское сражение в ходе русско-турецкой войны 1828-1829 гг.» деген уллу статьяны сизге да, дагъыда ана тилде окъуй билмеген башха ахлуларыбызгъа да теджеб, басмалайбыз. «Ана тилни билмеген… – ичги сёзюгюзню» ышаныб, бизге джазыб джибергенигиз ючюн а, бек сау болугъуз. Биз бу статьяны басмалагъандан сора, ана тилни билмегенле, уялгъанча этиб, Аллах айтса, билирге тырмашыб тебрерле деб бек ышанабыз.

Салам бла, «Къарачай» газетни редакциясы.

 

ХАСАУКИНСКОЕ СРАЖЕНИЕ В ХОДЕ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ 1828-1829 гг.

 

В череде русско-турецких войн XVIII-XIX вв., одним из театров которых неизменно оказывался Северо-Западный Кавказ, вооружённое сопротивление местных народов иноземной экспансии выделяют как Кавказскую войну, однако их исторические судьбы решались по результатам договоров между Российской и Османской империями. Так в 1783 г. по Константинопольскому договору Российская и Османская империи разделили между собой Крымское ханство, в результате на Северо-Западном Кавказе русско-турецкая граница утвердилась от устья Кубани до впадения в неё Урупа, а дальше она шла «сухим» путем по предгорной полосе через верхнюю Куму до Георгиевска, где соединялась с Моздокской линией.

Разграничение империй по Кубани являлось разделом между ними бывших владений и подданных народов Крымского ханства, в число которых карачаевцы в бассейне Верхней Кубани не входили, являясь народом независимым от какой-либо чужой власти. Командующий на Кавказе генерал Ермолов в 1825 г. российские рубежи на подступах к Карачаю обозначил на правобережье русско-турецкой границы по Кубани станицей Баталпашинской, а в Пятигорье – укреплением Кисловодским. «Сухой» отрезок Кубанской линии вплотную подходил к Карачаю с севера и востока, сужая его границы, но центральные селения карачаевцев под Эльбрусом, где находились резиденции владетельных князей, оставались недоступными.

Русско-турецкая война 1828–1829 гг. стала для Российской империи кульминацией «Восточного вопроса», под которым подразумевался весь ход внешней политики по расчленению Османской империи. Закубанские территории до Чёрного моря были частью обширных турецких владений, и Россия была готова к их завоеванию с тем, чтобы после выхода к морским коммуникациям открыть себе прямой путь на древний Константинополь (Стамбул), сокровенную мечту российских самодержцев. 

Готовясь к этой войне, основные силы Российская империя сконцентрировала в Закавказье и на Дунае, а Северо-Западный Кавказ предполагалось захватить силами, в основном, казачьих войск Кавказской линии. Османская империя имела здесь немногочисленные военные гарнизоны в причерноморских крепостях и дополнительных сил на защиту закубанцев не направила, тем не менее, усиленно поднимала их на неравную борьбу с Россией.

Новый начальник Кавказской области и командующий войсками на Кавказской линии генерал Емануель ещё до начала войны настойчиво пытался получить разрешение правительства на вторжение в Карачай, попавший в зону военно-стратегических интересов России. Пространство между «сухим» отрезком Кавказской линии и закубанскими владениями Османской империи в случае продвижения российских войск к Чёрному морю оставалось бы в тылу, поэтому покорение Карачая стало первоочередной задачей военного командования.

 До этого в поисках беглых кабардинцев и абазин войска не раз проходили с артиллерией в самые верховья левых притоков Кубани – Большого и Малого Зеленчука, демонстрируя свою военную мощь и узнавая наиболее удобные пути по горным районам. Понимая, что предотвратить вторжение российских войск не удастся, правитель Карачая Ислам Крымшамхалов в 1826 г. выдал аманатов и дал присягу анапскому паше, как наместнику турецкого султана. Князь формально превратил независимое княжество в османскую губернию именно в тот период, когда могущество этой империи склонилось к закату и на военную помощь турок рассчитывать уже не приходилось. Однако оставался политический мотив: со статусом османских подданных карачаевцы могли не опасаться нападения на свою территорию в мирное время. Все предыдущие войны объявлял султан, на этот раз он медлил, и Россия тоже не спешила нарушать мир с Турцией до завершения войны с Персией (1826-1828). Действительно, изменение статуса Карачая сдерживало от его завоевания до начала русско-турецкой войны.

В 1827 г. Емануель вёл дипломатическую переписку с анапским пашой, упрекая в нарушении международного права. В начале переписки он пытался убедить османского наместника в российском подданстве карачаевцев Верхней Кубани, при этом безуспешно ссылаясь на данную, якобы ими, присягу, путая сведения о двух различных обществах карачаевского народа, локализованных по разные стороны Эльбруса. Дело в том, что карачаевцы, издревле жившие в верховьях левых притоков Терека: Малки, Баксана и Чегема, т.е. в непосредственном соседстве с Кабардой, попали в зону действия российских войск раньше кубанского Карачая, и часть их была перемещена на Малку в ведение командующего Кабардинской линией. Это и дало повод Емануелю утверждать, что карачаевцы, отделяющиеся от закубанцев Кубанью, 15 лет назад признали зависимость от российского правительства, и поэтому власти разрешили им занимать пастбища, раньше находившиеся, якобы, во владении российских подданных кабардинцев. Тем не менее, статус немногочисленного общества карачаевцев на Малке не имел отношения к статусу независимого Карачая в бассейне Верхней Кубани, как это хотел представить Емануель.

Территория кубанских карачаевцев начиналась к западу от верховий Малки, за пределами границы Российской империи, и управлялась собственными независимыми князьями. Так как вхождение Карачая в состав Османской империи в 1826 г. не было подтверждено никаким соответствующим договором, в том же году российские власти заключили с карачаевскими владельцами «Договор о нейтралитете», подтвердив независимый статус Карачая. Однако примечательно, что в числе подписавшихся под этим договором значилось имя эфенди Хаджи-Ахмета, присланного в Карачай из Анапы для осуществления шариатского суда. Участие османского представителя в политических мероприятиях карачаевских владельцев не исключает, что Карачай всё же позиционировался уже как часть Османской империи.

Полагая, что вхождению Карачая в состав Российской империи мог бы способствовать пример близкородственных соседей, Емануель срочно привёл в российское подданство приграничных к Кабардинской линии горцев. В феврале 1827 г. добровольно дали присягу владетельные князья балкарского, урусбиевского, чегемского, хуламского и безенгиевского обществ, так как зависимость от равнинных пастбищ и рынков сбыта скотоводческой продукции, занятых российскими войсками Кабардинской линии, делала невозможным их существование в закрытых цепью укреплений горных ущельях.

Однако владетельные князья Карачая отказались от мирного вхождения в состав России, сославшись на присягу единоверному султану. Емануель не признавал османского подданства Карачая и писал главнокомандующему на Кавказе Паскевичу: «При всём усилии моём, я не мог ни из чего и ни от кого узнать, по каким причинам карачаевцы, соседственный нам народ, допущен в прошлом 1826 году к выдаче паше анапскому аманатов». Очевидно, в Анапе обнадёжили карачаевцев турецкой помощью, поэтому они решительно отвергли настойчивые, но ошибочные утверждения генерала об их якобы российском подданстве. Понятно, что если бы Емануелю удалось это доказать, то он вторгся бы в Карачай без оглядки на Османскую империю.

Емануель писал анапскому паше, что тот не имел права требовать аманатов от карачаевцев, так как по международным конвенциям они никогда не были подданными Османской империи, а тот, в свою очередь, требовал объяснений по поводу его угроз карачаевцам, так как российскими подданными они так же не являлись. Емануель повторил паше избитую уловку, что карачаевцев надо признать подданными России, как "данников" кабардинских князей, у которых они занимали пастбища на равнине, однако арендные отношения никак не тянули на "даннические". Кроме того, с 1822 г. серьёзной проблемой для российских властей стали и сами кабардинцы, которые через Карачай массами бежали в турецкое Закубанье и оттуда совершали набеги на русские поселения. Чтобы лишить беглых российских подданных надёжного убежища в горах и покровительства карачаевцев, Емануель требовал от них прекратить отношения с беглыми кабардинцами и ни под каким видом не пропускать их через свои земли в российские границы, угрожая "употребить против них оружие".

Как видим, Емануель использовал ложную версию подвластности карачаевцев Кабарде с той же целью, что и некоторые другие российские чиновники и военное командование на Кавказе: чтобы таким образом обосновать принадлежность Карачая, как и Кабарды, России. Однако, Емануелю, как и его предшественникам, не удалось разыграть «кабардинскую карту», так как турецкие власти были осведомлены о статусах горских народов. Сам Емануель в дальнейшем больше не поднимал этого вопроса, настаивая только на том, что Карачай служит убежищем для беглых кабардинцев, грабивших российские поселения на Кавказской линии. Видимо, Емануель разочаровался в своих информаторах, усиленно вводивших его в заблуждение по поводу «подвластности» карачаевцев, одну такую записку он прокомментировал довольно зло: «Наполнена ложными изворотами Кабардинских князей и узденей и доказывает, сколько они коварны".

Емануель не смог доказать подвластность Карачая России и стал настаивать на его полной независимости, что давало бы ему возможность склонить карачаевцев к российской стороне или же вторгнуться на Верхнюю Кубань с войсками, не опасаясь политических осложнений с Османской империей. Как раз то, что и предвидел Ислам Крымшамхалов, отказываясь от статуса независимой территории в 1826 г. В конце 1827 г. Емануель всё ещё убеждал военное командование вторгнуться в Карачай, однако вторжение на независимую территорию было не в компетенции кавказских властей. Тогда Емануель обратился в Санкт-Петербург к начальнику Главного штаба с просьбой, если в скором времени война с турками не начнётся, то разрешить ему хотя бы устроить в верховьях Кубани укрепления и посты для предотвращения сообщения между закубанцами и горцами. По его мнению, это привело бы карачаевцев в российское подданство как независимый от Османской империи народ, но правительство военное вторжение в Карачай до начала русско-турецкой войны не санкционировало.

Примечательно, что самих карачаевцев Емануель в начале войны ещё раз попытался угрозами заставить признать российское подданство, используя разногласия в среде княжеской верхушки, разделившейся на протурецкую и пророссийскую партии. Об этом свидетельствует его письмо, переправленное владетельным князем Карачая в Анапу и сохранившееся в турецком архиве: «Карачаевцы! В полученном мною от Вас письме я не нашёл основательного отзыва на моё письмо – а одни только лживые извороты от двух или трёх человек из среди вас приложивших свои печати. По словам их, я не могу всех вас признать отклонившимися от подданства российскому правительству, ибо вы очень знаете, что всегда были от нас зависимы и что, следовательно, не должны сметь говорить, что вы не подданные российского Государя. Ещё раз повторяю вам не терять предстоящее для блага вашего короткое время, скорее образумиться, загладить свои преступления чистосердечным раскаянием, обратясь на верноподданство Великому российскому императору с принятием вновь присяги и выдачи аманатов; тогда все ваши просьбы будут уважены в полной мере наравне с прочими российскими верноподданными. В противном же случае не избежите строгого наказания и тогда раскаяние будет уже поздно. Посему и ожидаю с сим посланием скорейшего решительного вашего отзыва за подписем всех между вами почётных людей. Генерал-лейтенант Емануель. 15 мая 1828 года».

 Это письмо подали главному визирю османского правительства 30 июля 1828 г. с припиской Эдхема-паши: «Господин блистательного государства. Не поймите меня превратно. Всему этому народу было прислано такое вот письмо. Между тем, в этих землях Карачай почитается за страну, подобную крепости. В этой стране есть семь разных руд, кроме того, по её земле проходят пути 7 - 8 народов, то есть дороги к 7 - 8 народам лежат в этой земле, можно сказать, эта страна является замковым ключом этих мест, так и знайте. Карачаевцы смотрят на вас, ждут от вас помощи. Без этого, мы выпустим из рук эту страну, так и знайте». (Перевод с турецкого языка автора).

Русско-турецкая война была неминуема, и судьба Карачая предрешена. Серьёзных претензий к карачаевцам у российских властей не было, это был мирный народ, не нуждавшийся в постоянных набегах и грабежах для поддержания своего жизнеобеспечения, поэтому необоснованные обвинения на их враждебность нужны были только для оправдания вооружённого вторжения на чужую территорию. Но времени на мирные решения уже не оставалось ни у одной из сторон, так как 14 апреля Россия объявила Турции войну. На Северо-Западном Кавказе стратегически важным был захват турецкой крепости Анапы и удержание в повиновении Абхазии. Так как турки были вынуждены вести боевые действия на три фронта, то значительных сил для помощи закубанцам у султана не было. Российские власти сразу же предложили закубанским народам отказаться от бесполезного сопротивления. 25 апреля 1828 г. Емануель обратился к ним с прокламацией, в которой писал: «Вас эта война не касается, ибо Российское правительство вас с Турками не смешивает, и только против них и Закубанских возмутителей будет потреблять оружие».

Однако в июне начало войны ознаменовалось набегом темиргоевского князя Джамбулата Болотокова на Кавказскую линию. Его двухтысячное войско шло под красным турецким знаменем в сопровождении турецкого сановника Магомет-аги. Очевидно, турки организовали в поход западных адыгов, чтобы отвлечь часть российских войск с закавказского театра войны. Так как ногайские аулы на Кубани охранял отряд генерала Антропова, Джамбулат со своим войском обошёл их и направился от Баталпашинской станицы в Кабарду. Перейдя р. Подкумок, они разорили около Георгиевска село Незлобное. Здесь закубанцы были остановлены войсками и, не достигнув Кабарды, бежали через Баксанское ущелье в Карачай. Емануель писал, что закубанцев было не две, а три тысячи человек, пытаясь как-то оправдать кордонных начальников, не догнавших их «по причине крутых гор».

Несмотря на успех Джамбулата, отсутствие в этом походе собственно турецких сил свидетельствовало о том, что серьёзного стратегического значения это вторжение для Османской империи не имело. Другое дело - потеря турками плацдарма на Черноморском берегу. Николай I приказал военные действия начать с Анапы, «чтобы падение его послужило одним из первых чувствительных ударов, нанесённых Порте». 12 июня Анапа была взята штурмом со стороны моря, и Османская империя окончательно потеряла свои позиции на Северо-Западном Кавказе. Закубанцам пришлось самим расплачиваться за набег под османским флагом. 16 июля 1828 г. Емануель приказал наказать народы, принявшие участие в набеге, и ввёл войска в Закубанье, как на воюющую сторону. Между Лабой и Белой были вытоптаны поля и истреблены аулы темиргоевцев, егерукаевцев, махошевцев и башильбаевцев, жителям разрешили переселиться на Кубань, но основная их часть бежала в залабинские леса и горы. В поисках же беглых абазин-алтыкесеков, составлявших значительный контингент в партии Джамбулата, казаки открыли дорогу в Большой Карачай со стороны Малки, ею и воспользовался Емануель, когда через месяц повёл войска для покорения карачаевцев. Военный историк В.А. Потто писал: «Пока существовал этот оплот закубанских народов, имевший значение стратегической цитадели, до тех пор от наших военных операций за Кубанью нельзя было требовать сколько-нибудь удовлетворительного результата».

 Военная экспедиция в Карачай принципиально отличалась от истребительных походов в Закубанье и была проведена как завоевательная военно-политическая акция, тем не менее, надо признать, Емануель предварительно предпринял, пусть и слабые, попытки мирного вовлечения Карачая в состав России. Возможно, они увенчались бы успехом, если бы не вмешательство третьей стороны, но этого не случилось, и сражение карачаевского ополчения против русских войск при Хасауке стало одной из самых ярких страниц в истории борьбы горцев Северного Кавказа за независимость.

Карачаевцы не питали иллюзий по поводу сохранения независимости от могущественной России, но и поводов для истребления своих кошей в зоне досягаемости её войск на левых и правых притоках Верхней Кубани не давали. А в центр Карачая, в труднодоступное ущелье в верховьях Кубани, ещё никогда не вступали захватчики. Это положение изменилось, когда началось продвижение русских к Чёрному морю, и они не могли оставить в тылу своих войск непокорённую территорию. Набеги закубанцев на Кавказскую линию продолжались, экспедиции не приводили к их полному «замирению», так как «хищнические партии» беглых кабардинцев и абазин успевали скрыться в горных ущельях Карачая. Потто писал: «Смелость горцев дошла до своего апогея: достоинство русского оружия требовало возмездия, и этим возмездием было покорение в октябре 1828 года неприступного Карачая».

В условиях открытой русско-турецкой войны «турецкое подданство» карачаевцев дало формальное право русским войскам войти в Карачай и открыть боевые действия под предлогом уничтожения «вражеского убежища». Никакой военной помощи карачаевцам ни турецкие войска, ни соседние народы оказать не успели, так как вторжение было внезапным и стремительным. В Большой Карачай, высокогорный центр карачаевских владений в верховьях Кубани, русские войска с артиллерией направились с двух сторон: по верхнему течению Кубани и со стороны Пятигорья, с верховий Малки. По сомнительным литературным сведениям, проводниками Емануеля стали Атажуко Атажукин, племянник главного князя Кабарды Мисоста Атажукина, и карачаевский князь Дудов, двоюродный брат Мисоста, оставшийся в народной памяти как «предатель Амантиш». Однако надо признать, что оба пути были уже изведаны русскими в ходе военных экспедиций, хотя они никогда не проникали вглубь Большого Карачая. Проблема была в другом: русско-карачаевские отношения не имели истории. Князь Дудов, возглавлявший пророссийскую партию в Карачае, первым попытался найти путь к неизбежному сближению, но предубеждения против России были в то время слишком сильны в Карачае. Кроме того, часть Дудовых составила откровенную оппозицию владетельным князьям Крымшамхаловым, обладавшим устойчивой властью над народом. По народным преданиям, самого Амантиша Дудова не было в царском войске, а в карачаевские селения с Емануелем пришёл некий Атажука, но это был, очевидно, штатный агент и проводник российских войск ещё с ермоловских походов Атажука Абуков, имя которого встречается в наградных списках за эту экспедицию.

Российское войско разделилось на две части: отряд Антропова занял Каменный мост на Кубани, откуда начинался опасный подъём через ущелье Аман-ныхыт (карач.: «Гибельный путь»), непроходимый для артиллерии, а основные силы во главе с Емануелем численностью 1653 человека, оснащённые артиллерией, 19 октября выступили со стороны Кисловодской линии к высокогорному плато Эль-Джурган-сырт. Операция была спланирована так, чтобы заставить карачаевцев разделиться на два фронта. Причём они ожидали вторжение с Кубани, так как узнали, что из Усть-Джегуты вышел вспомогательный отряд хопёрских казаков.

Войско Емануеля 20 октября (по новому стилю 2 ноября) вышло к подошве Эльбруса. Карачаевцы мужественно встали на защиту своих древних селений, сражение продолжалось 12 часов, но в 7 часов вечера горцы были «сбиты с занимаемых ими высот» при помощи артиллерийских орудий. Карачай был завоеван «при самом упорном сопротивлении гордых карачаевцев, дотоле никем ещё не побеждённых», - писал князь Голицын, известный биограф Емануеля. В.А. Потто, оставивший нам подробное описание этого сражения, отмечал: «Карачаевцы не были крамольниками; они были открытыми нашими врагами и как враги имели право укрывать у себя наших преступников. Экспедиция против них предпринята была не для усмирения, а для покорения их – как требовали того наши военные и политические соображения».

На следующий день войско Емануеля уже без сопротивления достигло главного селения Карт-Джюрт, и навстречу ему вышли депутаты во главе с Исламом Крымшамхаловым для переговоров. Князь взял всю ответственность за сражение на себя. Зная о тактике русских войск, не оставлявших следа от занятых и разграбленных аулов, очевидно, он ожидал такого же и в Карачае. По преданиям, владетельный князь показал на свою усадьбу и попросил, чтобы русские грабили её, но не трогали жилищ его подвластного народа. Несмотря на тяжёлые потери, Емануель отдал должное героизму карачаевцев и не позволил грабить их селения.

Потто писал: «С карачаевцами обошлись как с воюющей, а не как с усмиряемой стороной. Их аулы не были разорены, во время стоянки у жителей Карт-джюрта установились дружеские отношения с солдатами». На следующий день был подписан мирный договор, и Крымшамхалов произнёс речь, которую генералу перевели так: «Счастливы вы, что удалось вам проникнуть в скрытые жилища наши; мы так были уверены в невозможности этого, что даже во время сражения никто из нас не посчитал нужным отправить жён и детей своих в безопасное место, но ваше счастье нас одолело. Мы были до сих пор самыми верными приверженцами Порты Оттоманской и никогда ей не изменяли; но она изменила нам, оставив нас без защиты и не умев удержать крепости своей Анапы. Будьте же теперь вы нашими повелителями. Мы со своей стороны никогда не изменим нашему слову. Вы оградили наши семейства, даже и имущество от разорения, и тем приобрели уже нашу признательность».

Военный историк оставил нам описание правителя Карачая: «Открытое, честное лицо валия, вся его представительная наружность, и в особенности его смелая, краткая речь произвели на всех приятное впечатление. Карачаевцы не были крамольниками; они были открытыми нашими врагами и как враги имели право укрывать у себя наших преступников. Экспедиция против них предпринята была не для усмирения, а для покорения их – как требовали того наши военные и политические соображения».  Продемонстрировал благородство перед достойным соперником и российский генерал: «Меч отражён мечом; теперь вы встречаете меня с пальмовой ветвью мира, и мир даст вашему народу счастье и благоденствие, которых карачаевцы не знали до настоящего времени».

Емануель провёл с депутацией переговоры об условиях, «на которых владычество России могло распространяться на карачаевское общество»; условия эти не были тяжёлыми, тем более что рано или поздно карачаевцы должны были покориться, так как их зимние пастбища у верховий Кумы и по реке Маре, «легко доставало русское оружие». Карачаевцы освобождались от податей, а что касается повинностей, то они брали обязательство выставлять известное число конных, хорошо вооружённых всадников на время экспедиций и давать подводы за условленную плату. Кроме того, карачаевцы обещали не давать у себя убежища абрекам и беглецам, не пропускать чрез свои земли неприятельских партий, извещать о готовящихся набегах соседних с ними народов. Однако от роли осведомителей карачаевские князья отказались, для этого «в качестве наблюдателя» временно остался Атажука Абуков. Российские власти обещали карачаевцам учредить меновый двор на Куме у крепости Хахандуковской, на котором они могли бы получать хлеб, соль, железо и другие товары, и в залог верности княжеские семьи выдали четверых аманатов.

Несмотря на кровопролитное сражение мир был отмечен достойно. Потто писал: «После роскошного завтрака, устроенного Эмануэлем в азиатском вкусе, депутация выехала из лагеря с самыми светлыми надеждами на будущее своей страны и с самыми восторженными отзывами о великодушии и приветливости генерала, прибывшего к ним с войсками. Рассказы их до того подействовали на жителей Карт-юрта, что они все высыпали из аула и буквально наводнили наш лагерь произведениями своего скромного хозяйства: сыром, яйцами, домашней птицей и в особенности барашками. Карачаевские барашки известны целому Кавказу своим особенно нежным и вкусным мясом. В этом случае Карачай может соперничать даже с известным островом Уайта, славящимся также барашками, мясо которых составляет гордость королевского стола в Англии. Между жителями Карт-юрта и нашими солдатами скоро установились самые дружеские отношения».

После обряда присяги князь Крымшамхалов обратился к Емануелю: «А знаете что, генерал…, если бы вы не нашли дороги к северным предгорьям Эльбруса, а избрали бы путь по Кубани, вы бы и до сих пор стояли ещё у Каменного моста». На что генерал ответил: «Почтенный валий! Русские и от Каменного моста дошли бы до Карачая. Они достигают цели, не обращая внимания на те препятствия, которые ставят им природа и люди». Тем не менее после трёхдневной стоянки в Карт-джюрте любопытный генерал, отправив войска назад, с частью пехоты и двумя сотнями казаков спустился вниз по Кубани к Каменному мосту, чтобы увидеть прославленный своей неприступностью вход в Большой Карачай. И, как писал Потто, действительно, то, что он увидел, вполне оправдывало название этой теснины «Гибельный путь» и слова карачаевского валия не были «преувеличенными». Так Емануель вышел к месту слияния Кубани и Теберды и лично обозрел места, где предполагал устроить укрепление.

30 октября 1828 г. Емануель послал рапорт военному министру: «Фермопилы (ущелье в Греции, в котором в IV в. до н.э. немногочисленные спартанцы задержали персидское войско. – З.К.) Северного Кавказа взяты нашими войсками, и оплот Карачаева у подошвы Эльбруса для всех горских народов, враждебных для России, разрушен, победа покрыла новою славою российское воинство, в сем деле участвовавшее… Пример покорения сего народа, почитавшегося у всех горских жителей самым непобедимым, даёт прочим подумать о возможности повторить с ними таковое же происшествие, и для того сие дело есть во всех отношениях самый большой шаг к покорению всех племён Кавказа… бесленеевцев, баракаевцев, абадзехов и др.».

В своём докладе императору главнокомандующий на Кавказе Паскевич отмечал, что экспедиция эта была проведена против народа, «который в надежде на неприступности земель своих безбоязненно давал убежище и помощь всем Закубанским хищникам, чрез его земли проходившим для произведения набегов в пространство между Кубанью и Тереком». В Карачае военного присутствия не требовалось, поэтому его временно соотнесли с мирной Кабардой, а не с Закубаньем, которое до конца русско-турецкой войны считалось ещё территорией Османской империи. В ведении командующего Кабардинской линии состояли все мирные народы Центрального Кавказа от Осетии до Большого Карачая. Карачаевцы соблюдали условия договора, и, пользуясь мирной обстановкой у отрогов Эльбруса, 29 июня 1829 года Емануель в сопровождении вооружённого отряда выступил из Пятигорска в верховья Малки теперь уже в научную экспедицию в Карачай, пригласив участвовать в ней учёных из Академии Наук.

 Участником этой экспедиции был также венгр Жан-Шарль де Бесс, написавший интереснейший очерк, в котором отметил: «При приближении экспедиции жители соседних гор, встревоженные видом войск, направили депутацию, чтобы узнать о цели этих военных приготовлений. Первыми представились карачаевцы, сопровождаемые их муллой; их вскоре успокоила ласковая, дружественная и располагающая манера поведения генерал-аншефа. Эти депутаты более не покидали нас до границ своей территории». Более того, узнав о намерении генерала совершить восхождение на Эльбрус, карачаевские князья предоставили ему самых опытных проводников из своего народа, с ними 9 июля академики начали подъём, но 10-го вернулись в лагерь, не одолев трудностей пути, и только один проводник Хиллар Хачиров в одиночку смог подняться на вершину Эльбруса.

 Подчинение Карачая российскому командованию на Кабардинской линии вовсе не означало слияние его с Кабардой, но порождало немало путаницы в этнических названиях. Что касается внутреннего управления народов Кабардинской линии, то все они оставались в подчинение собственных князей. Кстати, они присутствовали на банкете, устроенном Емануелем 3 августа 1829 года по случаю благополучного окончания научной экспедиции в Карачай. Вместе с генералами и учёными за столом сидели: Султан Менгли-Гирей, потомок крымских султанов, пристав бештовских народов, Кучук Джамботов, старший князь Большой Кабарды, Мисост Атажукин, кабардинский князь, Мурзакул Урусбиев, старший князь Баксанского ущелья, Алакай Мансуров, султан закубанских ногайцев, Ислам Крымшамхалов, старший князь Карачая, Крым-Гирей Лоов, абазинский князь и др. Бесс писал: «Это было редкостное зрелище – видеть столько разнообразных костюмов вперемешку с богатыми мундирами русских генералов и французскими костюмами. Выше упомянутые местные князья вовсе не казались не у места в этом многочисленном собрании».

После войны Османская империя по Адрианопольскому мирному договору 1829 г. отказалась в пользу Российской империи от всей территории между Кубанью и Чёрным морем, что окончательно укрепило российское подданство карачаевцев. Герои, павшие в неравной битве с могущественной империей, показали пример отчаянного мужества и беззаветной любви к своей родине, поэтому Хасаука навсегда вписана в историю Карачая.

 

КИПКЕЛАНЫ Зарема,

тарих илмуланы доктору.